Голос ночной птицы - Страница 58

— Простите, сэр? — не понял Мэтью.

— У пиратов и каперов. Бригантины — их любимые суда. Эти корабли могут войти в узкую гавань. Ладно, когда будет готов мой морской порт, мы этих собак выгоним прочь и шкуры их на воротах вывесим.

Рука Бидвелла быстрым движением перенесла оставшуюся ладью на поле, откуда она угрожала ферзю Мэтью, подпертому слоном.

— Шах, — сказал Мэтью, передвигая скромную пешку к королю Бидвелла.

— А вот ей! — Король взял пешку.

— Шах, — повторил Мэтью, передвигая ферзя на атакующую позицию.

— А ну-ка легче!

Бидвелл поставил на пути ферзя пешку.

— Мат, — произнес Мэтью, поднимая своего первого коня и казня пешку.

— Минуту, минуту! — почти закричал Бидвелл, лихорадочно глядя на доску.

Но долго продолжать это бесплодное исследование ему не было дано. На улице зазвонил колокол. Сквозь ставни донесся крик — кричали страшное слово, и ужас клинком вошел в сердце Бидвелла.

— Пожар! Пожар!

Бидвелл тут же оказался на ногах и распахнул ставни. Сквозь ночь мелькали языки пламени, раздуваемые во все стороны ветром, и летели оранжевые искры.

— Пожар! Пожар! — кричали на улице, и продолжал гулко звенеть колокол тревоги на сторожевой башне.

— Боже мой! — возопил Бидвелл. — Это же горит тюрьма!

Глава 10

Кричали, чтобы скорее несли ведра. Подъехал еще один фургон, везя две бочки с водой, и тут же кто-то взобрался на него и стал наполнять протягиваемые ведра. Наполненные быстро передавали по цепочке и выплескивали в пламя. Однако Мэтью и прочим зрителям было ясно, что с ведрами ничего не сделаешь против раздуваемого ветром огня. Он уже поглощал здание, и вскоре спасать будет нечего.

Мэтью подумал, что практически все жители Фаунт-Рояла поднялись на крики дозорного и прибежали на улицу Истины либо помогать пожарным, либо смотреть, как пламя делает свою работу. Почти все явились на место происшествия в том же виде, что Мэтью и Бидвелл: в ночных рубашках, наспех натянутых брюках и башмаках, женщины — в капотах и плащах поверх ночного наряда. Мэтью, услышав крики, быстро взбежал наверх, натянул бриджи и бросился будить магистрата, но услышал его внушительный храп, еще не дойдя до двери. Даже пронзительные крики с улицы и колокол тревоги не пробились в сон Вудворда сквозь наверняка закрытые в комнате ставни, а может, проникнув, не могли перекрыть его носовой рапсодии. Поэтому Мэтью не стал тратить время на стук в дверь и побежал вниз вслед за Бидвеллом.

Жар был невыносим, ветер раздувал огонь до безумия. Это была злобная ирония судьбы, как подумал Мэтью: хотя все еще рокотал гром и сверкали над морем отсветы молний, тучи на сей раз не разверзлись над Фаунт-Роялом. Он знал, что Бидвелл пожелал бы сейчас ливня на это пламя, но увы, такового не обещалось. Ферма — та самая заброшенная ферма, на крыше которой вчера утром сидели три коровы, когда Мэтью и Вудворд проезжали мимо, — была обречена.

Но опасности, что огонь распространится, не было. И пожарники это наверняка знали, потому они и выстроились в одну цепочку, а не в две или три. Вчерашний бурный ливень пропитал обитаемый дом, стоящий напротив через изгородь от горящего здания, а другие дома — и тюрьма, кстати, — были достаточно далеко, чтобы до них не долетали угли. Огонь был свиреп и быстро пожирал свою жертву, но не мог перескочить на другую крышу.

Что заставило мысль Мэтью заработать. Все здесь насквозь и тщательно промокло, так как же начался пожар? Возможно, удар молнии? Но непонятно, может ли даже молния поджечь пропитанное водой дерево. Нет, пожар должен был начаться изнутри. И все равно — как?

— Этого дома уже нет, — сказал человек справа от Мэтью. Он оглянулся на говорившего. Это был высокий тощий мужчина в коричневом плаще и шерстяной шапке. Несколько секунд ушло у Мэтью на узнавание его лица: длинный аристократический нос и высокий лоб, узкие сдержанные темно-синие глаза. Без белого парика, без пудры и румян на лице учитель казался — по крайней мере на первый взгляд — совсем другим человеком. Но на свою витую трость опирался именно Джонстон, и пламя красило его лицо оранжевым и красным.

— Это был дом Уильяма Брайерсона, — сказал он. — У меня в школе учились двое его сыновей.

— А когда уехала эта семья?

— О, Уильям никуда не уезжал. Он лежит здесь на кладбище. Но его вдова взяла мальчиков и уехала… кажется, в прошлом году это было, в начале. — Джонстон обратил взгляд к Мэтью. — Я так понимаю, что ваш магистрат начинает допросы завтра?

— Да, сэр.

— Я это слышал от мистера Уинстона. Еще я слышал, что у вас были какие-то неприятности с Сетом Хейзелтоном? — Мэтью кивнул. — Разговоры в этом городе — самая расхожая валюта, — сказал Джонстон. — Все здесь в курсе чужих дел. Но вы случайно наткнулись на какую-то тайну, как я слышал?

— Кто вам такое сказал?

— Опять-таки Уинстон. Мистер Бидвелл рассказывает ему все. Он заходит ко мне днем сыграть в карты или пару партий в шахматы, после чего я оказываюсь полностью в курсе всех текущих событий. — Он снова уставился на горящий дом. Бидвелл выкрикивал приказы, пытаясь добиться, чтобы привезли еще бочек с водой, но энергия пожарных шла на убыль. — Насколько я понимаю, вам предстоит провести три дня в тюрьме и получить три удара плетью.

— Верно.

— А допросы будут проходить в тюрьме? Это новое в судопроизводстве.

— Так сделано по просьбе мистера Бидвелла.

— Мистер Бидвелл, — произнес Джонстон, причем лицо его не выразило даже тени каких-либо чувств, — это жадный до денег свин, молодой человек. Он выдает себя за джентльмена-альтруиста, которого беспокоит будущее свободной морской торговли в этой колонии, в то время как его единственная цель — набить потуже карманы. И ради этой цели он добьется казни Рэйчел Ховарт.